Сообщений в теме: 41

[Иосиф]

 

Нью-Йорк, Соединенные Штаты Америки, 14 июня 1935 года. Пятница, 14:17.

 

Антон Николаевич находился в квартире своего старого друга и сослуживца, бывшего русского дворянина Николая Дмитриевича Трубецкого. Еще совсем молодыми они вместе прошли русско-японскую войну и закалились там, всегда прикрывая друг друга от японских пуль. Но их пути разошлись после войны. Николай отправился служить в Балтийский флот, а Антон в Черноморский. Там Трубецкой прошел Великую войну, а после революции перебрался с семьей в Крым. Гражданская война вновь свела судьбы дворян и вместе они сражались против Красной угрозы. Вместе эвакуировались и вместе прибыли в США. Однако у Николая дела пошли в гору тут. Он смог вывести часть своих средств из русских банков перед эвакуацией и организовал дело в Нью-Йорке. Благодаря этому Трубецкой смог стать обеспеченным буржуа в новой жизни и обеспечил своих детей. Теперь же Антон сидел в его богатой квартире, в благонадежном районе. Сегодня апартаменты Николая Дмитриевича были похожи на балаган. Все разговаривали, пили дорогое шампанское, сплетничали, ели традиционные русские блюда и вспоминали старые времена. Вся эта публика состояла из друзей и знакомых Затина. Бывшие офицеры, сослуживцы, дворяне, участники белого движения и т.д. И по какому поводу все эти личности собрались в данной квартире и что-то справляли? Или лучше сказать негласно поминали? Целью всего этого мероприятия было отметить отъезд Антона Николаевича, ведь все взрослые в комнате понимали, что скорее всего Затин назад не вернется. Такие своеобразные похороны с живым, пока еще, покойником, который сидел во главе стола с разными яствами. Самого Трубецкого, который кстати и организовал мероприятия, пригласив всех знакомых Антона и подготовив стол, не было видно, но это не беда. Скоро подойдет. Наверное. Что же до беды... Ей было 14 лет и она сидела в аккурат рядом с Затином. Беда носила имя Павел и была одним из самых младших членов семьи. Паша был очень активным и любознательным ребенком, от того постоянно донимал бывшего контр-адмирала своими расспросами о старой жизни.

– Дядя Антон! Ну раааскажите, пожалуйста!! Это красные вам выкололи ваш глаз??? – тянул Паша Антона за рукав и уже готовил следующий вопрос.

[Симплгай]

- Японцы, Паша. Осколок от снаряда. Красных лично мне уже бить не довелось.
Затин, конечно, не слишком любил детей, но пристало ли русскому офицеру бояться угроз? Даже если им 14 и они готовы выклевать ему мозг расспросами.

[Иосиф]

– Японцы?! – еще более удивленно уставился на Антона Паша.

– А осколок остался? А можно глаз потрогать? А правда, что японцы желтопузые и едят детей? А скольких японцев вы убили? Дядя Антон! – не успокаивался маленький Паша и все сильнее тянул рукав Затина.

[Симплгай]

- Не остался. Нельзя, нету его там. Желтопузые, но детей не едят. Думаю, если попал тогда - пять-десять точно прибил.
Антон задумался (и посмотрел по сторонам, нет ли поблизости кого-то из старших Трубецких, собирающихся спасти его от маленького урагана).
- Паша, а кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

[Иосиф]

Оглядевшись по сторонам Затин к сожалению никого из старших Трубецких не заметил. Лишь офицеры и сослуживцы беседуют между собой попивая шампанское. 

– Стать? – задумался Павел, но тут же парировал. – Летчиком, что бы убивать красных с земли, хехе! А теперь мои вопросы дядь Антон! Вы видел царя в живую? Почему красные такие злые? Кто такой Ленин и почему он гриб? Что вы делали в Крыму? А ваши медальки глянуть можно? ДЯДЬ АНТОН!!! – малец уже чуть было не отрывал рукав Затина. 

[Симплгай]

- Паша, успокойся. У меня другого такого мундира нет. - жёстче ответил Затин.
- Вот смотри. Я тут не один такой, тут офицеров много. С многими из них ты встретишься позже и всегда сможешь спросить у них любой вопрос.
А теперь подумай. Что бы ты хотел спросить именно у меня?
В кого он только вырос, а? - подумал адмирал. - Такое ощущение, как будто ему не 14, а 10. Или 8.

[Иосиф]

– Ой... простите дядь Антон. Только папе не говорите, пожалуйста. – смутился и промямлил Паша. 

Неожиданно за спиной у Затина и Павла появилась фигура, которая подняла ребенка со стула и покрутила его в воздухе, под радостный смех последнего.

– Ух, ну ты и вымахал Паша! Так скоро ты меня уже будешь поднимать, а не я тебя! – услышал позади себя знакомый голос Антон. Это был его давний брат по оружию, с которым они тоже били японцев. Георг Афанасьевич. Высок как великан, в красивом мундире и с пышными усами, переходящими в бакенбарды.

– Ладно, дай нам с дядей Антоном поговорить о своем. Иди поиграй на улицу. Туда вроде твоя сестричка ушла. – басом сказал Георг и опустил мальчишку на землю. Тот радостно кивнул и вскоре пропал из виду. Старый вояка же сел на стул, где совсем недавно находился Паша, донимая Затина своими вопросами. Георг достал свою потрепанную курительную трубку, закинул туда табака и разжег ее, покуривая.

– Еще не выел тебе мозг? – издав смешок произнес Георг, протягивая свою трубку Антону, что бы тот оценил его табак. 

[Симплгай]

Затин ухмыльнулся.
- Русскому офицеру не пристало бежать от угроз, Афанасич. Но спасибо, что спас.
Затин затянулся табачком, одобрительно кхекнул и вернул трубку владельцу.
- Я так понимаю, у тебя вопросов не сильно меньше?

[Иосиф]

Георг еще немного подымил трубку, смотря куда-то в даль комнаты и о чем-то размышляя. 

– Как тебе сказать, Антон. Ты ведь знаешь, что я не люблю заходить из далека. Так что просто ответь. Почему? Почему сейчас? Я уверен, что ты еще можешь прожить 20-30 лет и спокойно скончаться в своей постели, в кругу друзей и родственников. – с грусть заговорил Афанасьевич, продолжая смотреть куда-то в даль. Кажется он был переполнен душевной боли, хоть и старался тщательно ее скрыть от друга.

[Симплгай]

- Могу. Только вот не хочу я доживать свой век и видеть, как наши дети и внуки забывают, что они были русскими, и становится просто американцами с необычными фамилиями. Не хочу смотреть, как эти клоуны из "Друзей новой Германии" вслед за своим ефрейтором Гитлером повторяют, что надо вырезать жидов и славян, потому что они не люди. Не хочу просто издали смотреть за очередной мировой войной - а ведь она будет, это было даже в восемнадцатом очевидно - тем более когда альтернатива - это сидеть тут и дальше горбатиться с проклятыми спичками. Вот поэтому.
А почему сейчас... У меня среди наших во Франции связей хватает. Вот по старой дружбе и передали - лягушатники готовятся "Генерала Алексеева" из Бизерты вести, будут распиливать на металл. Всё, баста! Нету больше Русской Эскадры! - неожиданно для самого себя повысил голос Затин. - Союзнички нас предали и продали. Уж лучше самому увидеть, чем дальше слушать тех, кто спокойно опускается до прямого подлога - уж англичане с "письмом Зиновьева" соврать не дадут. Да и Слащёв там семь лет прожил, несмотря на то, что бесить людей он мог превосходно.

[Иосиф]

– Может лучше... было бы просто повеситься, а? Ох, прости, Антон. – всхлипнул и качнул головой Герог, продолжая наблюдать за улетающим дымом из трубки.

– Уверен, что я смогу найти тебе работу. У меня есть связи в американских морских агентствах. Ты снова будешь ходить в море, возможно даже капитаном! Никаких спичечных фабрик. Поживешь у меня немного, а потом мы тебе квартиру получше присмотрим. Эй! Может ты хочешь жить у Центрального парка, а? Про войну забудь, мы свою отвоевали. Имеем мы право на покой, Антон? Про откровенных нацистов забудь, это временное явление. Помнишь черносотенцев? Где они были во время революции? Вот и эти сгинут, как только начнется что-то масштабное. А что происходит в Советской России я тебе расскажу — массовые убийства, казни, насилие над крестьянством и никаких свобод, о которых заявляли большевики! Они же тебя там при первой возможности расстреляют! Ну что скажешь? Останешься? – сдерживая дрожь в голосе сказал ветеран.

[Симплгай]

- И вправду было бы лучше просто повеситься. - очень тихо произнёс Антон. - Вот именно поэтому ехать и надо.
Уже чуть громче он произнёс другие слова:
- Меня уже один раз хоронили - и ничего, живёхонек. Увидишь ещё, вернусь и расскажу, как оно там всё на самом деле.
 

[Иосиф]

Георг не выдержал последних слов Затина и пустил несколько скупых мужских слез, после чего вскочил со своего места и схватил руку Антона, принявшись ее крепко пожимать.

– Ну раз тебя не переубедить... Это было честью служить с тобой и знать тебя все эти годы! Я всегда буду помнить нашего контр-адмирала. Прости друг, что-то в глаз попало... – взревел, как медведь, Афанасьевич и принялся тереть глаза. Затем продолжил. – Ты так мне напоминаешь брата, которого убили большевики в Москве, уже как 17 лет назад. Такой же беспечный храбрец. Ты ведь вернешься? – тише сказал великан-ветеран. 

[Симплгай]

- Раз просишь - вернусь. Чего бы мне это ни стоило. - ответил Затин. - Слово офицера.
Уже громче он сказал: - Ты бы лучше думал, какие сувениры меня просить привезти. Да, многое у них - безвкусица, да и поиздержался я слегка, но для друзей-то могу что-нибудь эдакое достать!

[Иосиф]

– Прости... – растерянно начал лепетать Георг, – Водочки... нашей... отечественной... русской... а то здешнюю дрянь уже пить не могу, тьфу. Ах тыж, черт. Опять что-то в глаз попало! – не выдержал Афанасьевич и быстро ретировался по видимому в туалет, умыться от слез. Антон вновь остался в одиночестве, но оно продлилось не долго. Офицеры и другие друзья Затина заметили, что он наконец освободился и все взоры направились на него. Внезапно один из пышно-бородых сослуживцев отложил ложку, которой черпал свой борщ, схватился за бокал шампанского и встал в полный рост. Дабы привлечь внимание большинства здесь присутствующих он даже позвонил вилочкой об бокал. Затин сначала пытался судорожно вспомнить его и постепенно, роясь в своей необъятной памяти, он смог узнать во вставшем его бывшего командира. (бросок на интеллект был успешным) Это был лейтенант Алексей Федоров Друзов, под руководство которого он попал во время русско-японской войны. У старого военного отсутствовала левая рука до локтя и Затин хорошо знал почему. В ту роковую ночь, когда "Выносливый" столкнулся с японскими миноносцами пострадал не только Антон. Нерасторопный лейтенант оказался слишком рядом с огненным шаром от взрыва и если бы Затин вовремя его не оттолкнул, то ошметки командира были бы сейчас где-нибудь в Петербурге на кладбище.

– Судари! Сударыни! Сегодня мы все собрались, что бы отметить отбытие нашего хорошо друга Антона Николаевича в страну красных зверей — СССР. Я помню, когда еще Антон поступил на наше судно молодым и смелым мичманом. Славные были те деньки. Царь был жив, а большевики шкерились по закоулкам западных стран. Однако мы здесь, что бы не вспоминать хорошие времена, а проводить Антона в его после... – Друзов поперхнулся и затих на минутку, после глянул на Затина и продолжил, – В его один из многих путей! Антон, ты лично спас меня от смерти в 1904 году и я тебе по гроб жизни обязан. Будь моя воля, я бы привязал тебя к мачте и поливал холодной морской водой, пока ты не передумаешь, но ты уже не тот бойкий мичман. Ты контр-адмирал, так что кто я такой, что бы указывать тебе? Эх. Сейчас если говорить правду, то ты Антон, самый смелый человек, которого я когда-либо знал. Ни один из нас не отправился бы назад в Россию сейчас, а ты просто встаешь и говоришь «Коту под хвост все, отплываю сегодня!». Друзья! Давайте же запомним Антона Николаевича именно таким! Смелым! Любящим Родину! Уверенным в себе! Самым лучшим из нас! Антош, за тебя! – произнес лейтенант и сразу залпом выпил бокал с шампанским. Все остальные за столом повскакивали со своих мест и тоже начали пить за этот прекрасный тост. К ним присоединились люди и рядом со столом. По бокам послышались одобрительные «За тебя Антон! Возвращайся поскорее и живым! Антош, мы с тобой!»

[Симплгай]

Антон чокнулся со всеми, до кого смог дотянуться, выпил бокал шампанского и тут же его наполнил.
- Спасибо за добрые слова, Алексей. Вот только натолкнули они меня на одну мысль. - громко заметил адмирал. - Да, в те времена большевики "шкерились" по закоулкам западных стран. А теперь? А теперь на их месте мы! Мы забились по углам, как крысы, и даже собираемся все вместе только по большим случаям! Вот только знаете, когда Союз рухнет - а он рухнет, тогда людям, родившимся по другую сторону границы, будут нужны не пересидевшие всё в своих хатах пораженцы, а те, кто смогут показать им, что такое - быть русским! И даже более того, это мы можем делать и тут, ведь нас окружают янки - люди без своей культуры, без роду и племени, да и вместо истинной веры у них протестантские секты, которых чуть ли не больше, чем самих янки. Покажите им, что они могут быть чем-то лучше, чем они являются! Повторите поступок Улагая в двадцатом - привезите русских людей вдвое больше, чем увезли! Говорите коммунистам, нацистам, политикам и любой другой швали, которая будет вам в этом мешать, смело, открыто и прямо в лицо: мы - русские! С нами Бог!

[Иосиф]

«Да! Верно говорит! С нами Бог! За Царя! За Отечество! Мы – русские, ими и останемся по гроб жизни» начали разноситься по всему залу одобрительные возгласы офицеров и бывших вояк. Кажется речь Затина им даже очень сильно понравилась. Раздались ошеломительные овации. Люди аплодировали аж стоя. Через пару минут атмосфера вернулась в свое нормальное русло. Старые сослуживцы расселись по местам, принялись трапезничать и пить шампанское. Шли политические и интеллектуальные беседы. Порой Антона вновь отвлекали тостами и воспоминаниями о былых временах. Через какое-то время случается что-то новенькое. Из смежной комнаты выходит организатор сего мероприятия. Трубецкой собственной персоной. Однако он не один и вместе с ним идет его старшая дочь Елена или, как ее прозвали домашние и друзья семьи, Алёна. Правда точно здесь будет сказать не "идет", а буквально бежит. Алёна была красивой девушкой, 19 лет от роду. Черноволосая и с родинкой чуть выше губ. Отличалась же она неугомонным характером, что в детстве, что сейчас. Постоянно проказничает, оказывается в центре событий и чуть ли не сводить отца в могилу. В своих приключения может дать большую фору младшим братьям. Несмотря на все это образованна и смогла даже поступить в Колумбийский университет в Школу журналистики. В этот раз она опят громко спорила о чем-то с Трубецким. Все обратили на это внимание и прислушались. 

– Я уже сказал и точка. – говорит Николай.

– Но папочка! Я ненадолго! Должна же я знать страну, где родилась!

– Той страны уже нет! Хватит меня донимать, Алёна. Нет значит нет!

– Отец! Это несправедливо! Значит Фёдор может отправиться в путешествие по Европе, а я в СССР нет?

– Фёдор едет в свободную Европу, а ты хочешь в Советский Союз, где тебя сразу репрессируют, как дворянку или чего хуже, схватят и будут воздействовать на меня через тебя!

– Они не смогут поймать меня! Помнишь случай в 1933? Да и кто спустя 20 лет там охотится на беглых дворян, а?

– Алёна! ХВАТИТ! НЕТ! – не выдержал Трубецкой.

– Ах, раз так! – сделала недовольную физиономию девушка и топнула ногой, – Тогда сбегу от вас! И разрешение твое мне не нужно! – крикнула Елена и убежала в другую комнату, хлопнув дверью. Гости сразу опустили глаза, как будто ничего страшного и не произошло. Старая атмосфера вновь установилась в помещении. Николай же тяжело вздохнул и оглядел зал. Выцепив Затина усталый сослуживец направился к своему другу, пока место поодаль от него было свободно. Дойдя до кресла Николай Дмитриевич плюхнулся на него, развел руками и сказал «Дети... И почему ты их себе не завел Антон? Это же сплошная радость.»

[Симплгай]

- Ники, я тебе скажу по личному опыту. Матросы - это те же дети, только размеры побольше да игрушки посложнее. - схохмил Затин. - Слушай, а боевая у тебя дочурка-то.

[Иосиф]

– Правда эти матросы оказались той еще швалью. Чуть не закололи меня штыками во время февральской революции. – горько усмехнулся Николай, – Дочка то да, не завидую ее будущему мужу. Наверное из него всю душу вытрясет, как из меня. Как будто мне Великой войны не хватило, теперь надо воевать с детьми... – произнес Трубецкой смотря на свой бокал шампанского, после отпил немного и продолжил, – Но почему мы говорим обо мне? Сегодня все собрались ради тебя. Что скажешь? Как празднество? Уже поднимали бокалы за тебя? Паша тебе мозг до конца не выел? – начал оживляться дворянин. 

[Симплгай]

- Праздненство просто отличное, нечасто я такие видел, да. - чуть было не погрузился в воспоминания Антон. - Бокалы поднимали, я даже речь произнёс - мол, хватит сидеть по углам, делайте из янки русских, чтобы было кому при падении Союза учить русскости уже там. Паша... Паша - да, активный мальчик. Не знаю, что бы я без Георга делал. Хотя, кстати, интересно, что он лётчиком хочет быть - это же долгие патрули в промежутках между собственно воздушным боем...
Затин метко воткнул вилку в лежащий на блюде перед ним пельмень и кинул взгляд на часы перед тем, как этот пельмень употребить.